Президент и его
окружение, возможно, еще надеются, что
«хорошие» силовики разберутся с
«оборотнями в погонах», но оснований
для этого нет.
Арест выдающегося
борца с коррупцией полковника Захарченко
и изъятие у него почти $125 млн наличными
— достойный повод поговорить о том, что
происходит в России с этой главной
«скрепой» нашего общества.
Хотелось
бы разделить эту теоретическую, в общем,
статью, на две части: методологическую
и прогностическую.
Начнем с
методологии.
Избирательное (не)
применение
Я бы сразу отметил,
что коррупция — явление крайне широкое
и требующее более четких дефиниций. Ее
можно определить как получение наделенным
властью лицом денег или некоторых иных
благ от граждан или юридических лиц с
целью избирательного (не) применения к
ним определенных в законах норм. Не
должны согласовывать вам разрешение
на строительство, но за мзду согласовывают
— вот один пример. Передают компании
контракт без конкурса за некий откат —
еще один. Отпускает полицейский пьяного
водителя за пачку купюр — то же самое.
Возбуждают «подмасленные» следователи
уголовное дело на вашего конкурента по
анонимному навету — тоже хороший пример.
Повторю: главное, что объединяет все
эти случаи — избирательное (не) применение
правил.
Единое с юридической и
моральной точки зрения явление с
экономической точки зрения распадается
на два. С одной стороны, это то, что я бы
назвал взяточничеством (bribery) —
низовая коррупция, субъектами которой
выступают полицейские, работники
коммунальных служб, местные власти,
специалисты разного рода инспекций и
т.д. Их деятельность сводится в конечном
счете к перераспределению внутри единой
экономической системы части сгенерированного
в ней дохода. Взяточники тратят деньги
на покупку машин, часов и украшений,
квартир и участков, постройку домов,
отправку детей в столичные вузы. Пусть
это звучит цинично, но особого вреда в
целом экономике страны они не наносят,
напротив, даже помогают многим проблемам
решаться быстрее. Бороться с ними
довольно бессмысленно; исследования
показывают, что в большинстве развивающихся
стран до 3–5% ВВП перераспределяется
именно таким образом.
Присвоение
ренты
С другой стороны, однако,
существует то, что я бы назвал собственно
коррупцией (corruption): аналогичные действия
высокопоставленных чиновников, на
уровне которых масштаб присваиваемых
денег намного больше, а «горизонт
мышления» выходит далеко за пределы
страны. Коррупция в этом смысле слова
всегда международная: доходы здесь
столь велики, что инвестировать их в
рамках собственных границ вызывающе и
небезопасно. Отсюда — «панамские досье»,
офшоры, зарубежные счета и недвижимость.
Эта коррупция намного опаснее: она
обескровливает страну и радикально
искажает логику управленческих решений
на самом высоком уровне, приводя к
бессмысленной трате гигантских ресурсов.
С ней можно и нужно бороться — в
большинстве стран правительства пытаются
делать это с разной успешностью.
Уникальность
России, однако, заключается не в масштабе
коррупции, а в том, что большинство,
казалось бы, коррупционных средств
движется вполне легально. Законы при
этом не нарушаются — они специально
принимаются в интересах обогащающихся.
Вспомним дело ЮКОСа: компанию обанкротили
потому, что на «Юганскнефтегазе» висела
самая большая в истории страны налоговая
недоимка — но когда его купила «Роснефть»,
она оспорила решение суда, и оно было
отменено. По нашим законам вице-премьеру
законно дать олигарху ссуду на $50 млн и
через пять лет получить обратно $119 млн.
Фирмы родственников губернаторов
легально получают бюджетные контракты.
Всем этим людям не предъявляется
обвинений в коррупции. Они убеждены,
что это законно — и потому можно быть
уверенным, что и новая Дума никогда не
ратифицирует 20-ю статью Конвенции о
борьбе с коррупцией (о наказании за
незаконное обогащение
чиновников).
Систематическое и
постоянное обогащение чиновничества
за счет народа является сутью существующего
сегодня политического режима. И поэтому
его «винтики» справедливо возмущаются,
когда их арестовывают. Полковник
Захарченко виновен не в том, что работал
в этой системе, а в том, что в какой-то
момент перестал соблюдать ее правила.
Задача российского государства состоит
в том, чтобы обеспечивать экономическими
(через повышение пенсий и зарплат
достаточному для своей легитимации
числу избирателей) и неэкономическими
(посылая ОМОН и национальную гвардию
успокаивать тех, кто не понял) способами
поддержание условий, позволяющих
чиновничьему классу присваивать все
возрастающую часть природной ренты,
которой живет страна. Политическая
элита не заботится ни о чем ином. Там,
где власти нацелены на демократию и
соблюдение прав, мы имеем развитие по
европейской и американской модели. Там,
где они ориентированы на технологический
рывок, мы видим развитие по китайскому
пути или по пути нефтяных эмиратов. В
России власти ставят задачей личное
обогащение — и потому мы вообще не видим
никакого развития.
Но это теория.
Обратимся к прогностике.
«Технократы»
против «оборотней»
Всех нас,
россиян, не может не интересовать,
насколько жизнеспособна эта система и
что может положить ей конец. Мы хорошо
видим, что прогнозы о «скором крахе»
режима с каждым годом вызывают все
больше иронии. Система, сложившаяся в
стране, соблюдала и соблюдает баланс
интересов между господами и подданными
— и поэтому последние год от года
голосуют за первых. Возможны эксцессы
(начиная с монетизации льгот в 2005 году
до отказа от полноценной индексации
пенсий в 2016-м), но они не меняют общей
картины. Власти, разумеется, «непросто
со всеми нами», но она, видимо, считает,
что есть смысл (и мотивы) помучиться.
Проблема, на мой взгляд, вызревает
несколько в иных сферах.
Созданная
в нашей стране система отличается двумя
чертами. Во-первых, она непроизводительна
— то есть она не создает новой продукции
и услуг, не предлагает миру инноваций.
Она живет за счет постоянного потока
рентных доходов, которые, как
предполагается, должны неуклонно расти
(и они росли до поры: по сравнению с 1999
годом продажа нефти приносила дополнительно
в 2000–2004 годах по $33,5 млрд в год, в 2005–2008
годах — по $223,6 млрд, а в 2011–2013 годах —
по $394 млрд ежегодно. Однако когда рост
прекращается, система не знает, чтó
можно этому противопоставить: сегодня
ничего, кроме траты резервов, так и не
предложено — и посмотрим, какую фантазию
власти проявят, когда те закончатся.
При этом, несмотря на часто бытующее
противоположное мнение, жестко сокращать
доходы граждан и социальные программы
власти не решатся ни сегодня, ни завтра
— они пока убеждены в том, что игра стоит
свеч, что еще есть чем поживиться, и
поэтому стремятся поддерживать состояние,
в котором «народ безмолвствует».
Соответственно, власть попытается
«ужаться», если только нефть снова не
пойдет вверх.
Во-вторых, отечественная
экономическая система — именно по
причине ее основной цели — не является
эффективной. Механизм «допуска» к
использованию богатств страны предполагал
обмен возможности их присваивать на
лояльность вышестоящему начальству.
При этом критерии лояльности задавались
и формализовывались, а размеры присвоения
— нет. В результате доля знаменитого
«распила» постоянно росла, превышая
сейчас в некоторых случаях 50%. Примечательно,
что шестикратный рост финансирования
дорожного строительства в 2003–2014 годах
вообще не привел к росту ввода новых
дорог. Если МКАД построили хотя бы один
раз, плитку в Москве успели за последние
годы переложить уже трижды. Существование
«общественного договора» между властью
и народом пока поддерживает систему в
состоянии относительной стабильности
и предсказуемости, но отсутствие какого
бы то ни было «корпоративного соглашения»
о принципах экспроприации народного
достояния, становится, похоже, единственным,
что способно ее разрушить.
Иначе
говоря, система, которая сделала всемерное
обогащение чиновничьей элиты своим
основным принципом — притом отвергающим
все прочие принципы и нормы — сегодня
сталкивается с тем, что это обогащение
прямо исключает возможность решения
любых значимых задач, стоящих перед
государством и народом. Мне кажется,
что такая проблема уже хорошо осознается
высшими руководителями страны, хотя,
разумеется, не артикулируется публично.
«Коррупционные» дела последних месяцев
— скорее всего, не просто борьба различных
кланов внутри системы, но ее попытка
противостоять саморазрушению. Президент
и его окружение, возможно, еще надеются
на то, что «хорошие» силовики разберутся
с «оборотнями в погонах», а честные
бюрократы (которых по недоразумению
начали называть «технократами») вычистят
из власти отщепенцев — однако я не вижу
для этого никаких оснований. Внутри
политической и административной элиты
начнет нарастать борьба за раздел
сжимающегося «пирога» — причем в
условиях, когда все бóльшее количество
поставленных общегосударственных задач
решаться вовсе не будет. Справится ли
с этим система, неизвестно.
Совершенно
очевидно, что из сложившейся ситуации
имеется два выхода. Можно отказаться
от имперских амбиций, забыть о резвой
риторике, посчитать Россию нормальной
страной и продолжить тихое разворовывание
ее богатств, установив определенные
нормы «корпоративного поведения». В
такой ситуации система может жить
бесконечно долго. Можно, напротив,
кинуться в воображаемую войну против
всего мира, потратить всё, что есть и
что удастся занять на проплату реальными
деньгами виртуальных проектов, и после
«пира во время чумы» убедиться, что
управление страной приносит больше
проблем, чем выгод — а затем убыть к
местам, где «припаркованы» нажитые
непомерным трудом миллиарды. Какой
сценарий реализуется, не скажет никто
— просто потому, что столь гротескная
система, как та, что сложилась в России,
не появлялась в последние полвека ни в
одной из достаточно высокоразвитых
стран. Так что остается только ждать,
чем закончится очередной поставленный
над всеми нами эксперимент.
Источник:
rbc.ru
ОБСУЖДАЕМОЕ
САМОЕ ЧИТАЕМОЕ
АКТУАЛЬНО
|